* * *
Бог утвердился в нашем сердце,
Бог душу занял нашу, ум;
И никуда теперь не деться,
Из уст молитвы не уйдут.
Пусть беззаконник мажет грязью,
Гордыня смотрит свысока,
Ложь подползает безобразная:
Все это — пыль, наверняка.
Уйдет в небытие властитель,
Гордец увянет в нищете,
А ложь ползучая, простите,
Дерьмом засохнет на песке....
Но Божий храм — в сиянии света,
Неколебим, неразрушим.
Пока жива земля-планета
Он — свет и для людской души.
* * *
Вновь из сердца песня
Просится на волю.
Что мне, что мне делать
В этот миг с собою?
Серые заботы
Донельзя противны,
Донельзя бесцветны,
Крайне примитивны.
О шипы колюсь я,
Обрываю ветки,
Выпускаю песню
Из горячей клетки.
* * *
Всплывает лист кувшинки белой —
Проходит заморозков власть,
И луг притихший оробелый
Напиток солнечный пьет всласть.
Костер небес вовсю пылает,
Гуляет день, слегка звеня...
Но только лист твой не всплывает,
А и всплывет — не для меня.
* * *
Ваза из тонкого хрусталя —
Ваза красивая и дорогая.
Ваза из тонкого хрусталя,
Кто б от тебя отказался? — не знаю.
Ты поражаешь граней игрой,
Громкие восхищения срывая...
Лучше тебя обойти стороной,
Ваза красивая и дорогая.
Легкий толчок — заиграют осколки
Полуднесолнечным жаром горя.
Надо ль жалеть, что так бьется скоро?..
Ваза из тонкого хрусталя.
Ты идешь по своей тропинке,
Я иду по своей тропе, —
Две не сложенные половинки,
В неосознанной пустоте.
Только видимая наполненность,
Только беглая слов кутерьма,
Скрыть желают души скованность,
И печаль о прекрасных днях.
* * *
Ушел и Ир, ушел и Крез…
Все уравняются в могиле,
Для них подлунный мир исчез —
Канат смоленный обрубили.
Прошло немало с этих пор,
Но только мало перемены:
Кому-то каменные стены,
Кому-то серость затхлых нор.
* * *
Ты не вымолишь лишнего часа,
Сколько дадено — то твое;
Никакие людские чары
Повернуть не сумеют полет.
Не сумеют, да и не надо,
Надо то пронести, что есть.
Что глядеть за чужую ограду,
Если свой куст успел отцвесть.
* * *
Пыльная эта дорога
Тянется без конца, —
Может быть - кажется только?
Только лишь кажется?
Нет от нее ответвлений,
Эта досталась мне;
Я ее вечный пленник,
Быть до конца с ней.
Мало идти, долго ли —
В полдень ненастный, в зной.
Пыльная эта дорога —
Нету пока иной.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
